Михаил Маришин - Звоночек 2[СИ, закончено]
Летели мы, не считая экипажа из трёх человек, вдевятером. То есть все места в салоне были заняты. Мне, как самому последнему, досталось кресло сзади в длинном ряду, с противоположного борта была дверь. О самих креслах надо сказать особо. Так по-простому их назвать даже язык не поворачивался. Настоящие диваны! Широкие, двое поместятся, с высокими спинками, пружинными кожаными сидениями и резными подлокотниками из ореха, один из которых, внешний, при необходимости откидывался вверх. Уж не знаю, все ли современные "лайнеры" так отделаны, или это какое-то люксовое исполнение, специально для зарубежных рейсов, но пол в салоне был застелен ковром, а стены и потолок драпированы дорогим сукном. Одним словом — комфорт. Я даже хотел пошутить, спросив когда будут разносить напитки, но, не обнаружив туалета, воздержался. Зато в салоне, приоткрыв сдвижную часть окна и открыв пепельницу в стенке, можно было курить, чем половина пассажиров и занималась, видимо, стараясь скрыть мандраж.
То, что спинки сидений высокие — это даже хорошо. Ни я никого не вижу, ни меня никто не видит. Было бы неприятно, если бы в попутчиках оказался кто-нибудь из депутатов съезда. Не хотелось бы лишних разговоров. От нечего делать я стал разглядывать проплывающие внизу пейзажи, благо летели невысоко, полтора-два километра самое большее, но зимнее однообразие вскоре наскучило и потянуло в сон. Этому же способствовал ровный, мощный гул моторов, который изрядно давил на уши. Впрочем, сквозь него можно было расслышать богатырский храп некоторых пассажиров. Подумав о моторах, я стал разглядывать видимую мне часть крыла самолёта. Ребристая, гофрированная его обшивка, выкрашенная белой краской, блестела на красноватом зимнем солнце. Она была ровной, без горбов мотогондол на всём протяжении и место установки двигателя можно было угадать по вращающемуся диску пропеллера, да по приоткрытой щели на верхней поверхности крыла. Видимо Туполев полностью вписал АЧ-130-2 в носок, обеспечив "чистый" профиль и выиграв в аэродинамике.
Дизеля это моё — родное. Прислушавшись, я выделил звук работы каждого. На моём борту, казалось, движок работает чуть громче, передний пашет на более высоких оборотах, а последний, третий, звучит чуть глуше. А это что? Разложив всё по полочкам, я различил ритмичные стуки, подвывания и шипение у себя за спиной! Мы что, разваливаемся? Обеспокоенный я встал с места и прошёл к кабине экипажа.
— Народ, там что-то неладное в хвосте творится!
— Что?
— Звуки какие-то непонятные.
— Ну, пойдём, глянем, — штурман встал со своего места и, пройдя в заднюю часть салона, прислушался. — Вроде всё нормально.
— Как нормально? Слышите стучит и воет?
— Так это ВСУ, нормально всё.
— Что?
— Вспомогательная силовая установка. 30-сильный дизель. Он работает на компрессор, салон обогревает и хвостовое оперение, чтоб не обледенело.
— Как хвост? А спереди?
— Ну что вы беспокоитесь? Спереди на противообледенительную систему основной мотор пашет, и свой на каждое крыло в отдельности.
— Хитро…
— А то! Это ж авиация! Передовой рубеж!
…
Первая посадка была в Киеве. Экипаж объявил нам, что вылет через полтора часа, а пока можно перекусить и оправиться. К трапу самолёта подъехал автобус-скотовоз на шасси ГАЗ-А и перевёз всех пассажиров к зданию аэропорта. Столовая "Аэрофлота" оказалась совсем недурна в плане покушать, во всяком случае, когда я ел борщ — чуть ложку не проглотил. Но, всё хорошее имеет свойство быстро заканчиваться, и вот уже мы возвращаемся к самолёту. Вчетвером. Пятеро пассажиров летели только до Киева. Вот тут, кстати, перед трапом самолёта бдительный пограничник проверил мои документы. Всё правильно, Москва-Киев — внутренний маршрут и нечего людей дёргать лишний раз.
Так мы и летели до вечера, высаживая по одному человеку в каждой столице и до Вены добрались вдвоём с товарищем Лариным, сотрудником НКИД, уже поздно вечером, в темноте. Надо отдать должное экипажу АНТ-9, который не только не заплутал в таких условиях, но и посадил машину просто идеально. Лётное поле Венского аэродрома, конечно, было освещено, но всё же. Поблагодарив лётчиков мы, прямо с трапа, попали в цепкие руки сотрудника торгпредства, товарища Васина, который встречал нас на автомобиле.
Пройдя в здании аэропорта регистрацию, где в мой советский паспорт поставили штамп о том, что я прибыл в Австрию абсолютно законно, мы выехали через шлагбаум, где у нас снова проверили документы. В торгпредстве меня сразу разместили в комнате "для гостей", которая использовалась как раз в таких случаях, пообещав решить все текущие вопросы с утра
Новый день принёс новые хлопоты. Решив не осторожничать, я обменял сразу всю наличность на синие австрийские шиллинги по советскому курсу. В конце-концов, по возвращении в СССР я всегда мог провернуть в госбанке обратную операцию или, что ещё лучше, отовариваться в "Торгсине", где ассортимент был не в пример богаче, чем в обычном магазине. Кстати, о магазинах. В соответствии со стереотипом советского туриста, в первый же день я побежал по торговым точкам, чтобы привести свой внешний вид в соответствие с австрийскими нормами. Нет, вы не подумайте, выглядел я и в своём вполне прилично и из толпы не выделялся, но второй костюм, на всякий случай, приобрести пришлось. А что делать? Я же не виноват, что дорогой дядюшка так руководит лёгкой промышленностью, что из носков можно только портянки купить? Нет, для меня, Любимова, он найдёт что угодно, но хотелось бы, конечно, для страны в целом, поэтому обращаться к нему я откровенно брезговал. Как говорится, худа без добра не бывает, приобрёл я ещё две замечательные вещи. Вернее, вещь и комплект. Швейцарские часы и небольшой чемоданчик, в котором помимо фотоаппарата "Voigtlander" поместилась целая лаборатория с баночками и реактивами. Мечта фотолюбителя. Помню, когда был маленьким, мой отец имел точно такой же набор и в охотку учил меня правильно обращаться со всем этим хозяйством. Это потом, развращённые "мыльницами" и цифровой фотографией, люди разучатся всё делать самостоятельно, но пока времена ещё не те. Технику я случайно увидел на витрине небольшой лавочки с длиннющим непроизносимым названием, видимо, фамилией владельца. Мой немецкий, основательно подзабытый со школьных времён, находился в сейчас в зачаточном состоянии, но о цене договориться позволял. Был у продавца и ещё один чемодан, на этот раз внушительных размеров. Он стоял открытым, его нижняя часть служила основанием, я сперва подумал, кинопроектора. Но, при ближайшем рассмотрении и по пояснениям хозяина лавки, который, желая продать товар, казалось, вот-вот уже выучит русский, прибор оказался натуральной кинокамерой. Причём, с электрическим приводом, работающим от обычной бытовой сети. При необходимости камера могла быть извлечена и установлена на прилагавшийся штатив. Такую диковинку мне тоже до ужаса хотелось, но цена кусалась изрядно, да и я поймал себя на мысли, что могу превратиться, как в моё время говорили, в "шопоголика" — человека неизвестно зачем покупающего абсолютно ненужные ему вещи.
Эпизод 8
Пансионат профессора Нордена располагался за городом, в живописной местности, на живописной Дунайской равнине и представлял собой маленький посёлок, где каждому отдыхающему, или семье, был положен отдельный небольшой коттедж со всем удобствами. Кроме кухни. Столовая, вернее ресторан, располагался в центральном корпусе, там же была сосредоточена и вся лечебная часть. По моём прибытии я имел личную беседу с профессором, который готов был вылечить меня решительно от всех болезней, беда была в том, что я ни на что не жаловался, поэтому, для начала, мне был назначена общая диспансеризация. Переводчиком при нашем разговоре выступал некто доктор Энглер, представленный мне как старший ассистент хозяина заведения и мой персональный лечащий врач. Его русский был совсем не плох и если бы я достоверно не знал, что передо мной немец, принял бы с лёгкостью за прибалта. Впрочем, и то, и то легко могло оказаться верным одновременно в эпоху революций, развала империй и массовой эмиграции.
Дни потекли своей чередой, здесь особо заботились о душевном комфорте постояльцев, поэтому моя персональная медсестра, красавица Анна, заранее согласовывала со мной, когда мне будет удобно посетить того или иного врача и ещё предупреждала накануне. Здоровье моё, слава Богу, было отменным, но я не филонил и исправно выполнял назначенное Энглером. Категорически отказался только делать рентген, заявив, что это вредно для моего здоровья, чем изрядно озадачил эскулапа, да ещё, в целях конспирации, увильнул от стоматолога. Как и множество людей, я лечил зубы и кто его знает, какой компромат на себя я привёз во рту в виде пломб?
Небольшое потрясение я испытал утром второго дня пребывания в санатории, когда вернувшись в коттедж после утренней пробежки-зарядки, застал у себя дома ещё одну девушку. Пикантности ситуации добавило то, что я, распаренный, стал с ходу раздеваться, сбрасывая с себя свой "спортивный костюм" в виде лёгкого свитера и брезентовых штанов, которые притащил из 21-го века. В общем, заметил я девушку, когда уже стоял полуголый и с расстёгнутой ширинкой. На моё не слишком-то тактичное "Вербистду?" она назвалась Гретой, принялась тараторить и, расхаживая по дому, показывать что-то руками, открывая при этом шкафы. Я мог звонить Анне по любому поводу и в любое время, чем и воспользовался, чтобы прояснить обстановку. Через пять минут в моём распоряжении уже была очаровательная переводчица, которая пояснила, что Грета всего лишь горничная, которая будет приходить убираться каждое утро. Потом последовал подробный инструктаж, что для чего предназначено и как этим пользоваться. Тьфу, они, наверное, думают, что я всю жизнь в берлоге прожил и на зиму в спячку впадаю?
